Академик В.А.Кабанов:
"Роль химии будет возрастать"

-- Виктор Александрович,  какое место занимает среди других ваших наград Демидовская премия?

-- До присуждения Демидовской премии я действительно не был обойден другими наградами. Но выстраивать иерархию своего отношения к ним не хотелось бы. Наряду с Ленинской премией 1980 г., которая в ту пору считалась высшим государственным признанием научных заслуг, я очень горжусь Ломоносовской премией - высшей научной наградой Московского государственного университета, где учился и имею счастье работать на химическом факультете по сей день. Что касается премии Демидовской, то присуждение ее стало для меня полной неожиданностью. Я даже не предполагал, что Комитет рассматривает меня в качестве кандидата. А историю этой премии узнал только теперь. Конечно, я благодарен и счастлив получить старейшую в России конкурсную научную награду, учрежденную на средства знаменитых российских промышленников еще в первой половине XIX века, почти на 70 лет раньше Нобелевской премии. Да и деньги по моим доходам немалые ... Вместе с тем, прочитав свое имя в ряду имен таких выдающихся лауреатов, как М.Ф. Крузенштерн, Б.С. Якоби, Н.И. Пирогов, Д.И. Менделеев, А.М. Прохоров, я, естественно, испытал и некоторое чувство неловкости. Успокаивает, что и в списке нобелевских лауреатов тоже немало тех, кто, по всей вероятности, испытал подобное чувство. Благородный шаг нынешних предпринимателей, возродивших очень престижную Демидовскую премию, заслуживает всяческого одобрения и признательности. Хотелось бы надеяться, что их вклад в возрождение промышленности новой России будет адекватен вкладу, сделанному в свое время демидовской династией.       

-- Связывает ли вас что-нибудь по семейной или научной линии с Уралом -- родиной Демидовых и местом, где премия возрождена? Если нет --  расскажите о родословной…       

-- В моей родословной нет уральских корней, во всяком случае в пределах того, что мне известно. Я родился в Москве, мой отец -- тоже. Дед по отцовской линии был родом из Орловской губернии, но, окончив в 1892 г. Московский университет, работал там до ухода на пенсию в 1932 г., правда, с перерывом. В 1911 г. он вместе со 130 профессорами и преподавателями МГУ подал в отставку в знак протеста против нарушения университетского статуса министром внутренних дел, ушел преподавать медицину на Высших педагогических курсах, а в МГУ вернулся только в 1922 г., где занял кафедру терапии. Отец после окончания медицинского факультета стал физиологом. Многие годы заведовал кафедрой физиологии в Московском педагогическом институте. Мать родилась в Ярославле, но, окончив гимназию, приехала изучать медицину во втором МГУ. Она стала врачом-психиатром. Таким образом, прямых «химических» корней у меня тоже нет. Правда, брат отца, Б.Н. Кабанов, был известным электрохимиком, работал в Институте физической химии вместе с академиком А.Н. Фрумкиным. Совет учиться на химика я получил от него.

Другое дело -- научные связи. Одна из первых учениц моего учителя академика В.А. Каргина Анна Александровна Тагер волею судьбы после войны осела в Свердловске и многие годы заведовала кафедрой полимеров в Уральском госуниверситете. По ее приглашениям я не раз бывал в университете, участвовал в научных конференциях и семинарах, которые она проводила. Однажды даже читал короткий курс лекций для студентов, аспирантов и преподавателей кафедры. Но, к сожалению, в моей научной жизни это были лишь отдельные эпизоды.

-- За достаточно короткое время полимерные материалы вошли в быт человечества, стали его неотъемлемой частью. Вы один из авторов «полимеризации» нашей жизни. Есть ли удовлетворение от сделанного? Каковы главные плюсы, а может быть, минусы этого процесса?     

-- Я не автор, а скорее продукт того, что вы назвали “полимеризацией” нашей жизни. К середине 50-х годов теперь уже прошлого века, когда я только начал сознательную научную жизнь, наука о полимерах уже сформировалась как самостоятельная область знания. Произошло это в силу трех объективных причин. Во-первых, синтетические полимеры, которые в начале века появились как заменители натурального каучука, природных волокон, кожи, металлов и неорганических стекол, благодаря успехам, достигнутым химией и химической технологией, на самом деле оказались незаменимыми компонентами технического прогресса практически во всех областях. Во-вторых, к тому времени стало понятно, что уникальные свойства полимерных материалов, сделавшие их незаменимыми, в частности, эластичность каучуков, прочность волокон, стойкость органических стекол к удару и деформированию однозначно связаны с “полимерностью” молекул, из которых они построены. В-третьих, окончательно выяснилось, что полимерное строение нуклеиновых кислот и белков определяет их важнейшие биологические функции -- такие как кодирование и химическая передача наследственной информации, высокоспецифический катализ всех химических процессов жизнедеятельности клеток, прямое превращение химической энергии в работу, совершаемую при всех видах биологического движения, в том числе при сокращении мышц ... Так что я, как говорится, “попал в струю”. Следуя примеру моего учителя, я старался не уходить от участия в решении насущных задач полимерной технологии. Многие годы консультировал разработку усовершенствованных органических стекол для авиации в Институте полимеров в Дзержинске, вместе с моим однокурсником, теперь академиком Н.Ф. Бакеевым и тогдашним директором отраслевого Института синтетических волокон  А.С. Чеголей мы придумали, как повысить прочность полипропиленовых нитей в непрерывном промышленном процессе на существующем оборудовании. И это было реализовано на нескольких химических заводах страны. Такого рода успехи всегда приносят удовлетворение. Однако стержнем моих исследований в МГУ стали проблемы химии полимеров, тесно связывающие ее сегодня с физико-химической биологией и медициной. Тогда, в 60-е, эти связки едва намечались и многим представлялись не более чем игрой ума.

На самом деле оказалось, что из молекул синтетических полимеров или их смесей с важнейшими биополимерами -- белками и нуклеиновыми кислотами -- можно получить искусственные биоподобные конструкции. Вместе с группой иммунологов, которую возглавлял лауреат Демидовской премии академик Р.В. Петров, мы показали, что такие гибриды способны вызвать усиленный иммунитет против ряда опасных инфекций. Это открыло путь к созданию вакцин нового поколения. Одна из них -- противогриппозная (“Гриппол”) -- уже широко применяется в нашей стране с очень хорошими результатами. Вместе с молекулярными биологами мы в числе первых показали, что гибриды, полученные из нуклеиновых кислот и некоторых синтетических полимеров, легко проникают в клетки, вызывая определенные генетические изменения у их потомства. Сегодня во многих лабораториях мира используют этот подход в поисках эффективных средств генетической коррекции, в частности, с целью лечения злокачественных опухолей. Но удовлетворение результатами каждодневного труда к ученому приходит не только при достижении крупных практически значимых целей. Ждать такого, как правило, приходится долго, а можно и вовсе не дождаться. К счастью, наполняющее жизнь чувство радости приносит любой, пусть небольшой шаг, углубляющий или расширяющий наше понимание предмета исследования. Даже если сущность такого шага ясна только ближайшим сотрудникам и коллегам по узкой специальности, а для других он пока и вовсе не представляет интереса…

Минусы? Технический прогресс в любой области наряду с очевидными плюсами неизбежно порождает проблемы. Они, как правило, проявляются позже, но в конечном счете требуют решения. Типичный пример из области полимеров. Всем известен поливинилхлорид. Сегодня его ежегодно производят миллионы тонн. По ряду причин он действительно незаменим. Предметы, изготовленные из этого материала, сопутствуют нам буквально всюду. Но что с ними делать, когда они отслужили свой срок? Их попросту сжигали до тех пор, пока не установили, что в продуктах сгорания в небольших, но опасных количествах содержится сильнейший яд -- диоксин. Возникла проблема безопасного уничтожения или утилизации использованных изделий, отнюдь не простая, но решаемая. Впрочем, подобных примеров сколько угодно и в других отраслях. У всех на слуху – та же ядерная энергетика…

-- Из краткой научной биографии можно понять, что академик Кабанов -- один из тех, кто «погасил» Чернобыльскую катастрофу. До какой степени это правильно?       

-- В ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы участвовали десятки тысяч людей, гражданских и военных. Я добровольно стал одним из них. Каждый делал то, что умел, если поручали. Вместе с двумя другими добровольцами, моими учениками А.Б. Зезиным (теперь член-корреспондентом РАН) и профессором И.М. Паписовым в июне 1986 г. мы разработали в лаборатории, испытали на месте аварии, а в июле по заданию оперативной группы Политбюро ЦК организовали промышленное производство полимерного связующего, которое при нанесении в очень малых количествах на загрязненную почву образует экологически безвредную почвенно-полимерную корку, не размываемую дождями. Эта корка локализует загрязнения и препятствует образованию и ветровому распространению радиоактивной пыли. Вот и все. Кстати, основой этой разработки послужили результаты наших тогда еще весьма далеких от практики  исследований по моделированию межмолекулярных взаимодействий в биополимерных системах. Позднее к работам по применению нашей рецептуры на месте аварии присоединились старший научный сотрудник химфака МГУ Леонид Строганов и Сергей Михейкин, сотрудник Института неорганических материалов им. А.А. Бочвара. Сергей и его группа и сегодня работают в рамках международных проектов над усовершенствованием и расширением областей применения подобных рецептур. Леня, к несчастью, ушел от нас почти 10 лет назад после тяжелой болезни.       

-- В переходную эпоху между веками, тысячелетиями принято интересоваться прогнозами крупных ученых на будущее. Что, на ваш взгляд, ждет химию в XXI веке и чего ждать от нее людям?

-- Далекие прогнозы чаще удаются писателям-фантастам. Для этого нужна легкость в мыслях, которую ученые обычно себе не позволяют. Два с половиной столетия назад М.В. Ломоносов отметил, что “далеко простирает химия руки свои в дела человеческие ...” (цитирую по памяти). С тех пор роль химии многократно умножилась. Уверен, что эта тенденция сохранится и в наступившем столетии. Рискну предположить, что успехи химии будут “прирастать” в первую очередь благодаря созданию новых поколений терапевтических средств для лечения тяжелых заболеваний и молекулярному конструированию “интеллигентных” материалов для высоких технологий: легких неметаллических проводников и магнитов, высокочувствительных сенсоров и преобразователей энергии, в том числе искусственных “мышц” для обслуживания тонких электромеханических и оптомеханических устройств, высокоемких носителей информации и тому подобного. 

HOME